И вдруг, популярные DELFI, опубликовали мнение здравомыслящего чиновника высокого уровня.
Что это? Прозрение?
К сожалению, ничего не изменится, пока в Академии Наук восседают и рулят образованием политиканы-националисты, попавшие туда благодаря членству в коричневых партиях.
* * *
Советник министра образования: в Эстонии так пока и не поняли,
что естественной считается учеба на родном языке.
что естественной считается учеба на родном языке.
на страницах ”Учительской газеты”, что в восстановившей свою независимость Эстонии так пока и не поняли,
что естественной считается учеба на родном языке, а желание угнаться за быстро меняющейся модой приводит к лингвистическим извращениям наподобие
„Meie bossi göölfrend bitšis megakuulilt Taltechi tšiki feedbäkki roundteibli kohta”.
Вопросы, связанные с языком обучения, стали на территории Эстонии политическими ближе к концу XIX века, а если точнее, то начиная с 1882 года, когда политика Российской империи в области образования предусматривала перевод эстонских общеобразовательных школ на русский язык обучения.
Так, своих рабочих мест лишились тогда все не владеющие русским языком учителя, которых заменили в основном недоучками, владеющими русским.
(Любопытна и заеркальная тенденция в русских школах в конце 20 века, куда пришли такие же эстонцы-недоучки преподавать эстонский,7freiheit)
К счастью, период русификации не длился долго, и уже после революции 1905 года в Тарту стало возможным впервые открыть среднюю школу с эстонским языком обучения.
После создания Эстонской Республики началось строительство национальной системы образования на родном языке.
Особо важную роль в этом процессе сыграл Пеэтер Пылд (эстонский общественный деятель, педагог и организатор высшей школы, первый эстонский министр образования — Ред.), который еще до создания Эстонского государства опубликовал в 1911 году труд под названием ”Культура и организация народного образования”.
Его можно по праву считать первым в Эстонии стратегическим документом в области образования.
Пылд писал:
”Весь процесс обучения в народной школе должен быть сосредоточен вокруг познания своей родины и базироваться на родном языке. Только после того, как ребенку станет понятным его ближайшее окружение, а домашний язык превратится в серьезное средство самовыражения, отвезите его в дальние страны к чужим народам, культура которых будет оказывать на таким образом обработанную почву благотворное и комплементарное влияние. Мы выступаем не с позиции узколобого националистического преувеличения, что школа должна быть национальной, а за то, что с точки зрения воспитания это единственно верный путь”. (”По детям узнают о нас”, стр. 63).
Сейчас в Эстонии проживают представители более 200 национальностей, вследствие чего вопросы, связанные с языком обучения, не сходят с повестки дня.
Несмотря на успешные результаты по тестам PISA, мы так и не сумели в восстановившей свою независимость Эстонии решить целый ряд проблем, связанных с языком обучения и изучением языков.
Понятие „õppekeel” — по-немецки „Unterrichtssprache”, по-английски „language of instruction” или „medium of instruction”, по-русски ”язык обучения” или по-фински „opetuskieli” — определяется в словаре терминов из области образования и воспитания (2014) следующим образом: ”Языком обучения является язык, на котором происходит большая часть процесса обучения (стр. 483). Статья 21-1 Закона об основной школе и гимназии (2016) гласит:
”Языком обучения в школе или классе считается язык, обучение на котором составляет не менее 60 процентов минимальной допустимой учебной нагрузки, определенной государственными программами обучения. Если ни на одном из языков обучение не ведется в объеме 60 процентов, то обучение считается двуязычным. При двуязычном обучении в качестве языков обучения рассматриваются два языка, на которых проводится большая часть обучения. Законом устанавливается лишь время учебы и количество курсов, однако не дается более точное определение содержания учебного процесса”.
Важно следить в том числе и за использованием терминов — эстонский язык является родным для ребенка, который и по национальности эстонец. С точки зрения психологии обучения для ребенка с другим культурным фоном он является иностранным языком. ”Эстонский язык в качестве государственного языка” — это термин юридический и политический, но никак не педагогический. В Лиссабонской конвенции (2009) общее образование также признаётся в качестве основания для поступления в вузы во всех странах-членах ЕС, вне зависимости от языка обучения.
Язык обучения является особо важным организационным решением в области образования, поскольку от используемых языков напрямую зависит понимание учебной информации и ее долговременное запоминание. Это, в свою очередь, позволяет заново отыскивать и применять приобретенные знания. Обучение на родном языке считается естественным, поскольку ученик владеет им лучше всего. Если же обучение происходит на иностранном языке, то постижение сути предмета оказывается более тяжелым и затратным по времени, поскольку у ученика меньше языковых средств для изучения чего-либо и понимания выученного.
Если после восстановления Эстонией своей независимости основное внимание сместилось, прежде всего, на развитие эстонского языка как государственного среди русскоязычного населения, а также в школах с русским языком обучения, то изучению эстонского языка эстонскими ребятами должного внимания уделено не было. Особое недоумение вызывает постоянное уменьшение количества уроков эстонского языка как в основной школе, так и в гимназии. Зачастую содержательно о необоснованных изменениях никто и не говорит.
Настоящей проблемой стал т.н. эстонский новояз или "newspeak”, когда к английским словам добавляются эстоноязычные падежные и лицевые окончания. Подобное использование языка, пускай даже только в устной речи, мешает его восприятию и ясности мысли, а также обедняет оба языка.
Нынешнее снобистское использование захламлённого языка в любом случае свидетельствует о социальной принадлежности человека.
Услышала такое предложение:
„Meie bossi göölfrend bitšis megakuulilt Taltechi tšiki feedbäkki roundteibli kohta” (”Герлфренд нашего босса мегакруто обстебала фидбэк чиксы из Талтеха насчет раундтэйбла” — прим. ред.).
Два слова на эстонском все-таки осталось — первое и последнее, причем мы понимаем, что говорящий хотел этим сказать.
Эло Вийдинг пишет в ”Учительской газете” о синдроме самозванца и задается вопросом, что из себя представляют амбициозность и самоуверенность, а также что передозировка этих качеств делает с людьми.
По мнению литератора, это опасное самообожествление, когда при необходимости все и все втаптываются в грязь. С языком делают то же самое, вместо того, чтобы что-то беречь и считать святыней.
Тем не менее, положительным примером бережного отношения к эстонскому языку является, например, оказание поддержки со стороны государства для его изучения в 80 местах, куда отправляются учебные материалы. Также существует возможность электронного изучения эстонского языка (сайты Üleilmakool, Keeleklikk и Keeletee).
Лекторы эстонского языка работают в девяти вузах, а эстонский язык преподают сейчас в 30 зарубежных университетах.
В большинстве наших школ обучение происходит на эстонском языке,
школ же с русским языком обучения — 74.
На английском языке дети обучаются в восьми школах.
В Финской школе языком обучения является финский язык,
а в Таллиннской немецкой гимназии есть классы с немецким языком обучения.
Проблемой стал язык обучения в высших школах и университетах. Мобильность студентов и интернационализация научной деятельности привела к существенному увеличению роли английского языка как языка обучения. Мы, конечно же, хотим быть открытыми по отношению к иностранным студентам и преподавателям, с другой стороны, нельзя забывать и о составлении эстоноязычных учебных материалов, а также о ведущей роли наших университетов при сохранении эстонского языка, культуры и государственности.
Напоследок небольшой обзор, на каких языках происходит обучение в школах по всей Эстонии.
Количество изучающих тот или иной язык сейчас таково:
китайский 211,
испанский 1163,
английский 375,
итальянский 88,
японский 94, к
орейский 4,
латинский 75,
норвежский 18,
французский 832,
шведский 89,
немецкий 1763,
финский 1114,
русский 1171
и иврит — 302.
Цифры говорят сами за себя.